Режим террористической опасности Опции

[Феникс]

---------------------------
( http://echo.msk.ru/programs/exit/39169/ )
Ищем выход...

Ведущие: Ольга Бычкова

Гости: Алексей Арбатов
Виктор Илюхин
Андрей Солдатов

Четверг, 6 Октября 2005

Законы о противодействии терроризму и права человека

О.БЫЧКОВА: 20.15 в Москве, у микрофона Ольга Бычкова, добрый день, это программа "Ищем выход", и наши гости уже в студии прямого эфира "Эхо Москвы" - Алексей Арбатов, глава Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений, член Научного совета Центра Карнеги, Виктор Илюхин, зам.председателя Комитета Госдумы по безопасности и Андрей Солдатов. Руководитель сайта "Агентура.Ру", добрый вечер. И говорить мы будем о законах о противодействии терроризму с точки зрения прав человека, но не только. В России готовится закон о режиме террористической опасности – об этом сообщил глава думского Комитета по безопасности Владимир Васильев, который сказал, что это будет базовый закон, а его положения связаны, в том числе, с прослушиванием телефонов и использованием личного автотранспорта. То есть теперь, Виктор Иванович, с нами будут делать все, что захотят – но уже под видом борьбы с терроризмом. Правильно?

В.ИЛЮХИН: Я хотел бы уточнить сначала. О том, что какого-либо специального закона сегодня в Комитете Госдумы по безопасности абсолютно нет. То есть, того закона, который сегодня был обозначен – режим террористической опасности.

О.БЫЧКОВА: А о чем же говорил ваш коллега?

В.ИЛЮХИН: Мы работаем над одним законопроектом, который уже принят в первом чтении – закон о противодействии терроризму. Вот в этом законе есть несколько татей, которые и предусматривают режим террористической опасности. А исходя из обозначения вот этого режима террористической безопасности устанавливаются определенные ограничения. В том числе и ограничения прав и свободы граждан. Ну, авторы законопроекта, и не только авторы, идеологи этого законопроекта считают, что это действительно необходимо для того, чтобы предотвратить больший ущерб...

О.БЫЧКОВА: Что, например, необходимо сделать по отношению ко мне – я не террорист, честное слово – для того, чтобы предотвратить террористическую опасность? Прослушивать мои телефоны? Ладно, допустим, хорошо – неприятно, но переживу.

А.АРБАТОВ: Этим нас никого не удивишь.

О.БЫЧКОВА: Да, конечно.

А.АРБАТОВ: На самом деле мы всегда считали, что нас прослушивают – даже когда не прослушивали.

В.ИЛЮХИН: Ну да, но тем не менее, я хочу отменить одну особенность - режим террористической опасности может вводиться как в отношении определенных объектов, или объектов, представляющих определенную опасность - атомные, химические и прочие производства – это один момент. Режим террористической опасности может вводиться в отношении определенных населенных пунктов или части территорий. А также в отношении территории одного, двух или нескольких субъектов РФ. И вот после того, как этот режим будет введен, тогда уже и наступают все остальные действия, вводятся все остальные механизмы. Но я согласен абсолютно с Алексеем о том, что ничего нового фактически и нет. Ведь если мы говорим сегодня о прослушивании телефонных переговоров, о просмотре корреспонденции – то это уже все есть в уголовно-процессуальном законодательстве. Другой вопрос, или другая особенность - что при таком режиме террористической опасности все будет делаться, или чаще всего будет делаться без получения какой-либо санкции из судебных органов. Без получения какой-либо санкции со стороны прокурора. Потому что ситуация может развиваться очень быстро, резко меняться, и как говорится, здесь надо принимать решительные меры для пресечения возможного террористического проявления. В Госдуме - я сразу хочу сказать - вот это положение, или статья 21, она так именуется в законопроекте – она вызвала большие споры. Многие депутаты высказали такое же сомнение.

О.БЫЧКОВА: Депутаты тоже не хотят, чтобы их прослушивали?

В.ИЛЮХИН: Вы знаете, не все соглашаются с теми положениями, которые заложены в этой статье, и многие депутаты говорили о том, что она может действительно применяться для того, чтобы подавить оппозицию, для того, чтобы, мягко говоря, снизить накал социальной напряженности – а там предусматривается и запрет митингов, запрет шествий, и так далее.

О.БЫЧКОВА: Подождите - запрет митингов и шествий предусматривается в условиях повышенной террористической опасности, когда уже объявлено какое-то чрезвычайное положение, или как?

В.ИЛЮХИН: А вот это как раз и есть режим террористической опасности. То есть, специальные органы, наши спецорганы, правоохранительные органы получили сигнал о том, что в этом районе может быть совершено нападение террористов, может быть произведен взрыв, и так далее. Информация есть. Но нет еще конкретных сроков. Нет исполнителей…

О.БЫЧКОВА: Но меры уже принимаются.

В.ИЛЮХИН: Нет конкретных направлений действий этих террористов. И для того, чтобы обезопасить население, для того, чтобы обезопасить мирную жизнь, вводится режим террористической опасности.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Вот я знаю одну такую историю, Андрей - я на вашем сайте как раз освежила свои воспоминания, на сайте "Агентура.Ру" - в Новосибирске нацболов сочли террористами.

А.СОЛДАТОВ: Экстремистами и террористами.

О.БЫЧКОВА: Вот это вот как вот, например – вот такая история? То есть под этим соусом ведь можно все что угодно запретить, и кого угодно как обозвать.

В.ИЛЮХИН: Знаете, я тогда могу сказать - не надо и закона о борьбе с терроризмом. У нас иногда произвол бывает такой – да не иногда, а зачастую, что без закона, без всякой какой-то ссылки просто объявляют, вывешивают ярлык - это террористы, это экстремисты. Хотя люди иногда выходят на улицу и протестуют совершенно обосновано, требуя то, что им принадлежит - соблюдение прав и свобод, выплата заработной платы, и так далее.

О.БЫЧКОВА: Хорошо. Тогда что нового в этом законе, если можно? Андрей, пожалуйста.

А.СОЛДАТОВ: Во-первых, наверное, все-таки надо сказать. что режим террористической опасности – это такое новшество в мировом плане. Потому что, конечно же, после 2001 года, после терактов в США, антитеррористическое законодательство поменялось практически во всех развитых странах, и не только в США – в Великобритании, Франции, в Испании после терактов 11 марта, например. Но именно в таком виде это, конечно, не происходило. Кроме того, вообще эта норма – если говорить о режиме террористической опасности - она вызывает такие странные чувства, что… ну, например, понятно, что это такая вещь жизненно важная, и хотелось бы понять, например…

О.БЫЧКОВА: Терроризм существует - мы все это знаем. Теракты совершаются.

А.СОЛДАТОВ: Хотелось бы понять такой момент – на каком основании, кто придумывал сроки введения, на какой срок можно вводить этот режим. Насколько я помню, в первой редакции было два месяца, сейчас сократили до месяца. Я, честно говоря, не понимаю – во-первых, почему так скачут эти сроки, и с чем это связано? Если брать, например, террористическую ситуацию – то, что происходит на самом деле – извините, теракты, если мы говорим о захвате – они могут происходить несколько дней, а могут несколько месяцев - как это было в Перу. Что мы будем делать дальше? Откуда этот срок в 30 дней?

А.АРБАТОВ: Ну, это какой-то срок мало-мальски компромиссный. Потому что это не значит, что на 30 дней будут устанавливать. Теоретически будут устанавливать по мере необходимости. Если нужно продлевать, будут продлевать. Но для того, чтобы никому не пришло в голову взять и на год установить – тут ограничили.

В.ИЛЮХИН: Не более 30 дней.

А.СОЛДАТОВ: Там как-то так это написано очень странно. Кроме того, там есть еще два режима, в рамках которых - например, режим проведения контртеррористической операции, где уже ограничения очень серьезные, в том числе, на работу прессы. В том числе там есть чудесная, например, фраза - о том, что нельзя брать интервью и общаться с участниками операции без согласования с Оперативным штабом. Причем, насколько я помню, там не сказано – нельзя общаться с участниками в течение ситуации – например, захвата заложников, или после этого.

О.БЫЧКОВА: И после этого тоже?

А.СОЛДАТОВ: Там это как-то не прописано.

О.БЫЧКОВА: Виктор Иванович, правда?

В.ИЛЮХИН: Нет, я хочу сказать – конечно, вводится ограничение на общение с террористами. И особенно…

А.СОЛДАТОВ: Не с террористами. Я говорю сейчас – с участниками спецподразделений.

В.ИЛЮХИН: Ну, вы знаете, есть определенные ограничения – делается только лишь ради того, чтобы, во-первых, информации о порядке, о механизме проведения, не было достоянием широкого круга людей.

О.БЫЧКОВА: То есть ограничения свободы прессы нет в этом законе?

В.ИЛЮХИН: Нет, есть. И я готов это подтвердить, сославшись, опять-таки, на статью 29 этого законопроекта - я подчеркиваю, он уже принят в первом чтении. Мы сегодня дорабатываем во втором чтении, но почему-то этот закон застрял у нас в Комитете по безопасности. Есть определенное сопротивление со стороны государственного правового управления, то есть, управления президента, и это сопротивление может быть выражено только лишь в одном: есть предложение создать определенную федеральную вертикаль по борьбе с терроризмом, как федеральную службу безопасности – против чего я всегда выступал и буду выступать.

О.БЫЧКОВА: Подождите. У нас есть МВД, ФСБ, там еще что-то существует…

В.ИЛЮХИН: Да. Но сегодня есть предложение создать федеральную вертикаль, сверху донизу самостоятельную ветвь федеральной власти, которая будет противодействовать и бороться с терроризмом. Независимо от того, что ФСБ существует, независимо от того, что МВД существует.

О.БЫЧКОВА: А МВД и ФСБ что будут делать?

В.ИЛЮХИН: А МВД и ФСБ будут выполнять вспомогательную, по сути дела, роль – тогда, когда возникает опасность терроризма, или тогда, когда терроризм пресекается. Вот против этого я выступал и буду выступать. Потому что создавать еще одну федеральную службу – это все равно, что у семи нянек, как мы говорим… дитя всегда неухожено.

О.БЫЧКОВА: То есть, это создание еще одной силовой структуры на самом деле.

В.ИЛЮХИН: Да.

О.БЫЧКОВА: Которая может преследовать – сразу мы подозреваем - совершенно какие-то другие цели.

В.ИЛЮХИН: А вы знаете, у этой силовой структуры – она будет обладать правом оперативно-розыскных мероприятий.

А.СОЛДАТОВ: Еще одна спецслужба.

В.ИЛЮХИН: То есть еще одна спецслужба, и эта спецслужба опять будет следить за нами с вами – это я откровенно говорю. И то же самое прослушивание, визуальное наблюдение, и так далее. Сегодня уже семь служб имеют право проведения оперативно-розыскных мероприятий.

О.БЫЧКОВА: 7 служб? Это какие 7 служб?

В.ИЛЮХИН: Давайте начнем с того, что ФСБ, МВД, ГРУ, это служба внешней разведки, федеральная служба охраны…

А.СОЛДАТОВ: Таможня.

В.ИЛЮХИН: Сегодня таможня, Минюст – в силу того, что мы передали исполнительную систему. Но мы должны сегодня вносить еще изменения в закон об оперативно-розыскной деятельности в силу того, что пожарную службу мы передали в МЧС. Это огромное нагромождение. И все это тяжким бременем ложится на нас с вами.

О.БЫЧКОВА: И всего этого еще мало, как вы говорите – надо еще одну…

В.ИЛЮХИН: Совершенно верно. Вот этого я не понимаю.

А.СОЛДАТОВ: Еще один любопытный момент - почему на самом деле эта инициатива достаточно интересна. Дело в том, что на самом деле в течение уже примерно последних 2-2,5 лет происходит уникальная на самом деле вещь. ФСБ, которое вообще-то у нас - ну, мы считаем, что это главное ведомство по борьбе с терроризмом - фактически все больше и больше дистанцируется от этой борьбы. По крайней мере, сейчас, после…

О.БЫЧКОВА: В чем это проявляется?

А.СОЛДАТОВ: Это проявляется в том, что ФСБ сейчас не руководит, не отвечает, например, за ситуацию на Северном Кавказе – никак. То есть, извините, то, что было, к примеру, три года назад. Генерал ФСБ возглавлял у нас региональный оперативный штаб. Теперь, как мы знаем, это зам.министра МВД. Объединенная группировка войск на Сев.Кавказе теперь тоже перешла под контроль внутренних войск. Кроме того, после Беслана – точнее, после событий в Ингушетии была придумана система ГРОУ, это группа оперативного управления, командиры которых должны возглавлять оперативные штабы, когда случается какая-то ситуация. Раньше нормой было, что эти штабы возглавляет местный начальник УФСБ. Теперь командир этой ГРОУ является полковник внутренних войск. То есть у нас постепенно все больше и больше внимание переключается на внутренние войска. Даже в этом законе, о котором мы говорим, законопроекте о противодействии терроризму полноправным участником борьбы – по крайней мере, то, что касается второй редакции – там являются МВД и внутренние войска. Причем, внутренние войска должны заниматься не просто, например, тем - привычным для себя делом, все-таки нужно честно говорить, что внутренние войска у нас, конечно, ведомство чудесное, но вообще-то они занимаются зачистками – это их профиль. А они должны заниматься предупреждением, предотвращением. А мне в страшном сне не представляется. Как, например, внутренние войска могут заниматься агентурной работой, и как вообще они могут заниматься борьбой с терроризмом - у них нет для этого ни ресурсов, ни опыта. В общем, мне это кажется довольно странным. И поэтому если у нас появится новое антитеррористическое ведомство, ФСБ у нас окончательно уйдет из этой горячей и очень сложной темы.

О.БЫЧКОВА: А куда оно уйдет-то?

А.СОЛДАТОВ: Ну как? Шпионов ловить, например.

О.БЫЧКОВА: Ага…

А.АРБАТОВ: Ну, мне кажется, что вы немножко утрируете здесь. Я небольшой поклонник этого закона, я участвовал на ранних стадиях его разработки - мы как-то все по деталям, по краешку…

О.БЫЧКОВА: Давайте концептуально.

А.АРБАТОВ: Нет. Там есть целый ряд очень серьезных, крупных неувязок, больших. Вот Виктор Иванович поправит, если я ошибаюсь – я самой последней редакции не видел, но то, что я видел до этого, когда разрабатывался еще в мою бытность в Госдуме, депутатом… ну, например - в случае террористической опасности премьер-министр у нас возглавляет Комитет, который создается…

А.СОЛДАТОВ: Комиссию федеральную антитеррористическую.

А.АРБАТОВ: Спрашивается – кому может придти в голову такая странная конструкция? У нас все силовики подчинены президенту. У нас в любом случае президент принимает все решения. Это что – делается для того, чтобы прикрыть президента на случай неудачи? Неверное, для этого? Но это же смешно, если мы пишем закон такой. Премьер-министр у нас всегда занимается только экономикой. Вы можете себе представить Фрадкова, при всем моем глубоком к нему уважении, в роли руководителя Комиссии, которая решает вопрос крупным каким-то терактом, не дай бог, он снова произойдет? Я вот не могу.

О.БЫЧКОВА: В оперативном подземном бункере.

А.АРБАТОВ: Я не могу себе представить. Я знаю, что все равно это будет президент, и все равно все будут ждать от президента, и силовики все будут подчиняться президенту. Вот пожалуйста первая неувязка к закону.

О.БЫЧКОВА: Алексей Георгиевич, давайте мы сейчас прервемся. У нас на очереди выпуск новостей - просто на этом месте мы остановимся - первая крупная неувязка.

А.АРБАТОВ: Да. Там еще есть кое-что.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Там есть еще "кое-что" - сказал А.Арбатов. Вот с этого "кое-чего" мы и продолжим через несколько минут.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Итак, мы продолжаем нашу программу "Ищем выход" - Алексей Арбатов, Виктор Илюхин и Андрей Солдатов в прямом эфире "Эхо Москвы". Мы говорим о законопроекте о противодействии терроризму с точки зрения прав человека в нашей стране. Фактически мы говорим о том, как в России собираются бороться и борются с террористической опасностью. Все страны сейчас встали перед этой проблемой, и решают ее по-разному. А.Арбатов несколько минут назад перед выпуском новостей начал говорить о крупных, с его точки зрения, неувязках в этом законопроекте - фактически о том, какие пробелы существуют сейчас вообще в российской антитеррористической борьбе. Вы сказали о том, что странным образом возглавлять комиссию по этой деятельности должен будет, в случае чего, в случае необходимости, в случае теракта, не дай бог, премьер-министр – что кажется вам нелогичным. Что еще?

А.АРБАТОВ: Еще целый ряд есть моментов. Во-первых… то есть, теперь уже во-вторых – когда мы говорим о правах человека, о защите прав человека, мы должны в данном контексте, прежде всего, о правах тех, кто пострадал от терроризма. Вот этот закон – на него рассчитывали многие, надеялись на него – родственники жертв. И те, кто пострадал непосредственно сами – что он развернуто даст законодательным порядком полный список и перечень всех их прав, на что они могут претендовать – компенсации за потерю близких, особые привилегии, предоставление жилья, если они пострадали…

О.БЫЧКОВА: Чтобы они не бились по судам и инстанциям, и не обивали пороги.

А.АРБАТОВ: Вот мы беспокоимся о том, что какую-то демонстрацию не разрешат, что я считаю совершенно правильным – потому что в условиях теракта, особенно, такого крупного, если несчастные родственники устроят демонстрацию, они могут усугубить ситуацию – это правильно такие ограничения накладываются. А закон о чрезвычайных ситуациях, который был давно – он только для больших территорий устанавливается, и его нельзя ввести в трех кварталах, на четырех улицах нельзя ввести чрезвычайное положение.

О.БЫЧКОВА: А этим законом можно?

А.АРБАТОВ: А закон о противодействии терроризму предусматривает такие возможности. Так что я говорю – мы должны, когда мы говорим о правах человека, в том числе и тех, кто непосредственно оказался жертвой терроризма – вот где об этом надо сказать – чтобы сейчас они не создавали свои ассоциации, сообщества, не обивали пороги…

О.БЫЧКОВА: А что им остается?

А.АРБАТОВ: А что им остается? Закона нет, их футболят от одного ведомства до другого, от регионального к федеральному.

О.БЫЧКОВА: Мало им досталось…

А.АРБАТОВ: Да. Они потеряли близких, они пострадали, они что-то потеряли очень многое материально, и не могут достичь правды. Вот это второй большой недостаток этого закона. А третье - это то, что у нас любят конструировать все новые и новые бюрократические структуры вместо того, чтобы наоборот, упрощать систему. Вот зачем сейчас снова пошла речь о создании какого-то отдельного органа, который будет заниматься только терроризмом?

О.БЫЧКОВА: Да, зачем же, скажите, пожалуйста?

А.АРБАТОВ: Вот я не знаю, зачем. Он не нужен. Все вспомогательные функции, которые нужны в таких случаях, выполняют уже действующие органы - агентурную работу, противодействие. Если нужно, за границей - есть ФСБ, СВР, ГРУ, которым это может быть вменено в задачу. Что касается внутренних функций, непосредственно для уже принятия решительных мер – здесь внутренние войска, где должны быть созданы специальные подразделения, обученные, такие, как "Альфа", "Вымпел" должны быть во внутренних войсках, потому что всегда на них сваливается основная тяжесть. Но если мы говорим о координирующем центре, центре, который занимается координацией деятельности ведомств, анализом всей информации – то такой центр должен создан быть над ведомствами. У нас над ведомствами президентская администрация. В президентской администрации…

О.БЫЧКОВА: Причем над всеми ведомствами.

А.АРБАТОВ: Да. В президентской администрации есть Совет безопасности. Уж сколько мы твердим, что самая большая угроза нашей безопасности на настоящий момент – это терроризм. В том числе, международный. В том числе с использованием оружия массового уничтожения. Есть Совет Безопасности. Давно пора принять закон о Совете Безопасности и вменить ему как самую главную задачу не экологические функции, экономические и информационные, как сейчас – это все пускай остается. Но это так, между делом. А вот это вот - координацию всей деятельности, связанную с борьбой с терроризмом. Тем более, что Совет Безопасности президент возглавляет. Надо этому органу придать статус, создать, разработать под него закон, и ему вменить. А не конструировать все новые и новые, которые только вносят путаницу и чересполосицу.

О.БЫЧКОВА: Так все-таки - зачем еще одна спецслужба создается – возвращаемся мы к этому вопросу.

А.АРБАТОВ: У нас всегда такая традиция – как только есть проблема, дайте создадим структуру бюрократическую под нее.

О.БЫЧКОВА: Ой, структура бюрократическая – это одно. А спецслужба, извините, это другое.

В.ИЛЮХИН: Знаете, очень сложно заниматься организацией работы. Проще, как говорит… вот произнесли тезис, а для того, чтобы противодействовать, нужна еще одна структура. А насколько она будет эффективно действовать, насколько она будет результативна, насколь она будет надежно защищать – это другой вопрос. Но самое-то главное - кое-кому, особенно не умеющему организовать, наладить свою работу, произнести тезис – создадим структуру, и все, и вопрос решен. Я бы хотел дополнить Алексея - действительно сегодня Совет безопасности у нас существует, но он существует не на правовой фактически основе. Упоминание в Конституции о Совете безопасности есть. Но, Алексей, наверное, помнишь, что еще в 1997 г. во втором созыве Госдумы…

А.АРБАТОВ: Закон о безопасности.

В.ИЛЮХИН: Я предлагал закон о Совете безопасности.

А.АРБАТОВ: Да, я помню. Очень хороший был закон. И его провалили.

В.ИЛЮХИН: Но, к сожалению, Ельцин его тогда не поддержал, и больше я не стал…

А.АРБАТОВ: Он в первом чтении прошел, помнится.

В.ИЛЮХИН: В первом чтении прошел. А дальше закон торпедировали. Но я хотел бы…

А.АРБАТОВ: Потому что ведомства испугались, что кто-то над ними встанет, и кто-то сможет…

В.ИЛЮХИН: Совершенно верно.

А.АРБАТОВ: А зачем же это надо? Это же феодальная такая вольница у нас в исполнительной власти.

В.ИЛЮХИН: А во-вторых, и президенту не нужен был такой закон, потому что он прописывал каноны деятельности этого Совета безопасности. А тогда, когда прописано, все-таки каноны надо соблюдать.

А.АРБАТОВ: Зато труднее играть на противоречиях между ведомствами и утверждать свою власть.

О.БЫЧКОВА: Понятно. В общем, бюрократия заполняет собой абсолютно все.

А.АРБАТОВ: Ельцин просто сознательно тогда зарубил этот закон. Потому что его принцип тогда был управления в исполнительной власти – разделяй и властвуй.

В.ИЛЮХИН: Что хочу, то и делаю. Совершенно правильно.

А.АРБАТОВ: Разделяй и властвуй. А этот закон показывал, как можно скоординировать работу.

О.БЫЧКОВА: Я хочу вернуться к теме изначальной нашей программы "Ищем выход" - закон о противодействии терроризму и права человека. Вот было очень много разговоров о том, как противодействуют терроризму и нарушают или нет права человека в других странах, в США, в Великобритании, и так далее. Были приняты 17 ограничений ПАСЕ и еще международными организациями – то, чего государства, борющиеся с терроризмом, не должны делать ни в коем случае. Вы не могли бы рассказать не все 17, но по крайней мере, о чем идет речь?

А.АРБАТОВ: Самое главное…

А.СОЛДАТОВ: Это, наверное, лучше к вам…

В.ИЛЮХИН: Я очень коротко могу сказать. Знаете, когда мы говорим о защите прав и свобод – конституционных прав и свобод, установленных конституциями, другими законодательными актами, то все эти права и свободы рассчитаны на нормальное, мирное течение нашей жизни. Но есть и экстремальные ситуации. И в этих экстремальных ситуациях, конечно, государства вынуждены идти на определенные ограничения ради предотвращения наступления большего ущерба. Ограничения в передвижении, возможность досмотра жилища, возможность просмотра корреспонденции, возможность прослушивания съема информации с электронных и прочих каналов.

О.БЫЧКОВА: Американцы, например, возмущались сначала – что их обыскивают в аэропортах, ботинки снимают, и так далее.

В.ИЛЮХИН: Ну, что делать?

О.БЫЧКОВА: Ну, что делать – все привыкли. Мы все к этому привыкли теперь.

В.ИЛЮХИН: К сожалению, привычка это плохая, но другого способа пока ни одно государство еще выработало - ни Англия, ни Франция, ни США. Вот мы говорим о США как о самой демократической стране в мире. Но я подчеркиваю – они пошли на очень жесткие меры, и могу сказать, очень жесткие меры даже в документообороте. Когда они стали "режимить" документы специального обращения, составляющие не гостайну, но служебную тайну. И вот оборота этих документов становится все больше и больше под грифом "для служебного пользования". Терроризм такое явление, что бороться с ним очень сложно. Особенно тогда, когда терроризм уже начал развиваться. Проще предупреждать. А вот для того, чтобы предупреждать, ну, что же…

----------

О.БЫЧКОВА: А среди слушателей - 96% считают, что вся эта антитеррористическая деятельность бурная может привести на самом деле к репрессиям против населения.

В.ИЛЮХИН: Неожиданно.

А.АРБАТОВ: Я оптимистом оказался.

О.БЫЧКОВА: Всего 2682 человека позвонил нам в программу "рикошет". Я хотела бы попросить В.Илюхина завершить абзац предыдущий, который был у нас перед выпуском новостей - по поводу режима объявления террористической опасности. Вы сказали, что это очень похоже по форме на режим чрезвычайного положения. Но?

В.ИЛЮХИН: Я хотел сказать, что тот набор мер, который может быть применен и введен в ходе режима террористической опасности, они сродни или близки потому набору ограничений, который вводится при введении чрезвычайного положения. Но чрезвычайное положение, как таковой институт, он закреплен в российской Конституции. И вводится президентом РФ, а не каким-то главой местного регионального субъекта

О.БЫЧКОВА: То есть, существует специальная процедура.

В.ИЛЮХИН: Совершенно верно.

О.БЫЧКОВА: И, между прочим, никогда ведь его не было, да?

В.ИЛЮХИН: Да. И после введения чрезвычайного положения президент ставит в известность Совет Федерации – а этого опять нет. А здесь – или председатель правительства, или глава власти в субъекте федерации. Я ведь не случайно сказал – злоупотреблений, отступлений от этого закона не в интересах борьбы с терроризмом будет сколько угодно. И еще раз назову – ну, не понравилось, как идет избирательная подготовка в законодательное собрание в той или иной области. Власть видит то, что она проигрывает – почему бы не использовать эти компоненты, почему не появится сообщение анонимное о том, что готовится теракт, и так далее? В том числе, и через СМИ, в том числе инициировать будут и чиновники администрации или сотрудники ФСБ.
---------------------------

Сообщение отредактировал Феникс - 7.10.2005, 19:55

[Феникс]

А в это время:
----------------------
( http://www.newizv.ru/news/2005-10-13/33426/ )

Избитым жителям Благовещенска снова угрожает милиция

Вчера состоялось второе заседание по делу о милицейских зачистках, которые прошли в декабре 2004 года в Благовещенске. Почти год назад омоновцы устроили настоящую охоту за местными жителями и задержали около тысячи человек. Многие из них при этом были жестоко избиты. Слушания дела по существу вчера были вновь перенесены из-за отсутствия адвокатов обвиняемых. Между тем потерпевшие утверждают, что на них оказывается давление. «Я точно знаю: трое из моих клиентов подвергались давлению, – заявил «НИ» адвокат потерпевших Станислав Маркелов. – Их не только пытаются подкупить, но и угрожают. Говорят, что их родственники потеряют работу и вообще они «пожалеют», если не заберут заявления». Кстати, потерпевшие не раз заявляли в прокуратуру об этих фактах, и пока последняя не обеспечит им защиту, процесс с места не сдвинется, –считают юристы. Гособвинители так и не согласились изменить обвиняемым, в частности начальнику городской милиции, меру пресечения с подписки о невыезде на заключение под стражу. «Пока прокуратура стоит на стороне обвиняемых», – говорит другой адвокат, Василий Сызгалов. Похоже, что потерпевшие не верят в силу правосудия. Они говорят, что больше не пойдут на процесс. Если на первом заседании в зале присутствовало 66 человек из 347 потерпевших, то вчера их было только 36. «Над нами просто смеются», – считают благовещенские ребята, которые попали под набитую в Чечне руку омоновцев.

Артур РАХМЕТОВ, Благовещенск
----------------------

[Владимир Гицевич]

Вся эта чехарда с силовыми структурами -- отражение хаоса в головах властителей, принимающих решения. Все эти пертурбации приведут только к сумятице и несогласованности в критических ситуациях, при определённых условиях, в случае массовых народных выступлений, они ещё и передерутся между собой, как это случилось в Румынии в 1989 году, когда армия выступила на стороне бастующих шахтёров, молодёжи, студентов, рвущихся к свободе, задавила ненавистную службу безопасности диктатора, начавшую проливать народную кровь.